Трагические события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне потрясли весь мир. Они ознаменовали собой наступление новой эпохи в международных отношениях. Первоначально политические лидеры США, Европейского Сообщества, России и некоторых других стран охарактеризовали события в Манхэттене как проявление исламского религиозного экстремизма и фундаментализма, но затем, спохватившись, отказались от этого определения. Дело в том, что отождествление терроризма с исламом означает разжигание мирового пожара, во всяком случае восстановление против себя всего исламского мира, в том числе и тех исламских народов и государств, которые непричастны к террору и, более того, считают, что ислам выступает против террора.

Тезис об отсутствии у той или иной террористической организации каких бы то ни было идейных истоков, религиозной, национальной и цивилизационной (культурной) принадлежности вообще превращает терроризм, названный международным, в чисто уголовную структуру, совершающую террор ради террора. Коль скоро это так, то отсюда следует, что международный терроризм (эвфемизм исламского экстремизма) можно и нужно ликвидировать исключительно силовыми средствами, в том числе военными. Напрасные надежды... Впрочем, сами политические деятели (и не только они) признают, что в предстоящей длительной борьбе против международного терроризма одни только насильственные средства подавления явно недостаточны. Иначе говоря, молчаливо признается, что терроризм руководствуется (если не сказать, вдохновляется) идейными соображениями, ценностными приоритетами, религиозными и политическими мотивами и побуждениями.

Хочу быть правильно понятым. Бесспорно, террористические структуры являются преступными. Применение насилия для их уничтожения неизбежно, неотвратимо. Однако, как было сказано, для искоренения терроризма одних силовых методов недостаточно. Необходимо вскрыть его глубинные (если угодно, метафизические, предельные) истоки, которые заключены, на наш взгляд, в некоторых аспектах (параметрах, свойствах) человеческой природы.

Человеческая природа. С эпохи Просвещения и, в сущности, по сей день принято рассматривать человека как продукт социальной среды и воспитания. Марксово определение человека как совокупности общественных отношений является разновидностью просветительской концепции человека. (Как известно, одна из программных установок бывшей КПСС состояла в воспитании «нового человека».)

Хотя просветительская концепция привлекательна во многих отношениях (достаточно сказать, что она перекладывает ответственность человека за свою судьбу на формирующую его социальную среду), тем не менее своей односторонностью она искажает представление о природе человека. Можно сказать, что определение человека как «социального животного» (ζώον πολιτικόν), данное Аристотелем, ближе к истине, чем указанное Марксово определение.

Человек - это биосоциальное существо, а не просто социальное. Ему и различным видам живых систем, включая разнообразие человеческих сообществ, присущи различные способы самосохранения, самоутверждения и распространения своей идентичности в условиях противодействия (или сотрудничества) аналогичных живых систем. Словом, жизнь есть борьба, борьба (индивидуальная или коллективная) за самоутверждение и стремление к преобладанию (и к самосовершенствованию) или, напротив, за освобождение от внешних стесняющих или угнетающих обстоятельств. Говоря в духе древнего Фукидида, человеческой природе свойственно стремление к превосходству и жажда власти, но наряду с этим - стремление к равенству и свободе. Последнее не менее (если не более) сильно и неодолимо в человеке, нежели его склонность к господству, толкающая его порой «...на рискованные γредприятия» (Фукидид. История, III, 45, 4).

Борьба человеческих сообществ (а внутри них - борьба различных групп) за сохранение (или преобразование) своих ценностных ориентации и предпочтений, политических режимов и религиозных верований происходит в самых разнообразных формах: соревновании, соперничестве, конкуренции, а также открытых столкновений и террористических актах.

Из перечисленных форм борьбы в настоящее время нас более всего интересует терроризм, ибо без выяснения его истоков, как уже говорилось, борьба с ним бесполезна.

Концепции причин терроризма. Начнем с наиболее распространенной концепции, усматривающей источник нынешнего терроризма в огромном контрасте экономического и культурного уровня различных стран, а именно богатого Севера и бедного Юга. Этот контраст наглядно выразил Андрей А.Бубнов на своем сайте в Интернете от 28.04.2001.

Если сократить все человечество до размеров деревни числом в сто жителей, принимая во внимание все пропорциональные соотношения, то население этой деревни составит:

57 азиатов

21 европеец

14 американцев (северных и южных)

8 африканцев

52 будут женщинами

48 мужчинами

70 не белыми

30 белыми

89 гетеросексуальными

11 гомосексуальными

6 человек будут владеть 59 % всего мирового богатства и все будут из США

у 80 не будет достаточных жилищных условий

70 будут неграмотными

50 будут недоедать

1 умрет

2 родятся

у 1 будет компьютер

1 (только один) будет иметь высшее образование

Приведя эту удручающую выкладку, А.Бубнов заключает, что потребность в мировой «солидарности, понимании, терпимости, образовании очень высока».

На наш взгляд, эти призывы автора разумны и благородны, но, к сожалению, они больше относятся к больше к области благих пожелании, чем к возможной реализации. В самом деле, если на одного умершего человека на свет появляются два (к тому же это соотношение непрерывно прогрессирует), то каким образом станет возможным накормить 50 + п человек, которые недоедают в «деревне», население которой составляет 100 + п человек? Аналогичное можно сказать и о возможности (или невозможности) улучшения жилищных условий 80 человек, а также о ликвидации неграмотности 70 человек. При сложившихся условиях никакое развитие производительных сил и дележ богатства не решат проблему бедности в сегодняшнем мире. Ведь нет гарантий того, что помощь, которая оказывалась и оказывается бедным странам, приведет к изменению демографической ситуации в сторону сокращения рождаемости. Если, например, в Турции, Египте и ряде других стран население увеличивается на 1 (один) миллион человек в год, то, спрашивается, как реально можно обеспечить рабочими местами такое количество населения?

К сожалению, известный ученый-экономист Руслан Имранович Хасбулатов в своей эмоционально нагруженной статье «Мир в роковой час» («Независимая газета» от 19 октября 2001 г.) ни словом не обмолвился о демографическом взрыве стран «бедного Юга».

Р.И.Хасбулатов правомерно ставит вопрос: почему немногие страны благоденствуют, а три четверти населения мира прозябает в нищете? И отвечает: «Граждане этих немногих стран умеют работать производительно, используют конкурентные преимущества и передовые технологии». И тут же неожиданно заявляет: «Но кто доказал, что эти наши «умные» и «правильные» ответы убедят миллионы обездоленных, которые могут возразить: «Разве мы не могли бы работать производительно и использовать конкурентные преимущества? Но ведь беда в том, что вы, богатые страны, и ваши правительства сознательно держите нас в нищете, безграмотности, отсталости, непрерывно твердите о своей «непревзойденной демократии», творите суд и расправу над народами и государствами...» И далее: ныне ситуация в мире «стремительно изменилась под мощным воздействием информационной революции. В каждый бедный дом во всех странах мира пришел телевизор. Бедные впервые увидели, что такое неравенство, богатство, власть, что такое деньги и сила, месть и наслаждение и многое другое, о чем миллиарды людей даже не предполагали».

Ежели информационная революция, что называется, «открыла глаза» миллиардам бедных людей, то этот факт явно вступает в противоречие с утверждением автора о том, что богатые страны намеренно держат бедные в невежестве и отсталости. Кроме того, ни одна из развитых стран не делает секрета из своего опыта роста производительности труда и почему бы в этом случае менее умелым народам не перенять, что называется «передовой» опыт более умелых, т.е. научиться трудиться как они. Не следует забывать также и об отмене богатыми странами долгов бедным

По мнению Р.И.Хасбулатова, «философия и дух торгашества, утвердившиеся вместе с либеральными моделями, неизбежно приводили во власть людей серых и недальновидных с соответствующей торгашеской философией и упрощенными морально-нравственными принципам». Иначе говоря, одна из главных бед нашего времени заключается в субъективном факторе, а именно в торгашеской настроенности ведущих стран мира и, как следствие этого, серость и бездарность их руководителей. (В скобках заметим, что нам не совсем понятна связь между торгашеством и бездарностью.)

Р.И.Хасбулатов усматривает одну из причин терроризма в так называемой массовой культуре западных стран, которая проповедует: «Будь смелым, жестоким, аморальным, плюнь на людей, на их страдания». Бесспорно, маскультура вызывает отвращение и презрение и не только у приверженцев различных конфессий, но и у рядовых людей, не лишенных здравого смысла и морали. Она - издержки демократии. И то, что на Западе воспринимается как свобода, на Востоке - как вседозволенность. Но разве такие чудовищные преступления, как террористические акты 11 сентября, не продемонстрировали всему миру вседозволенность и тот факт, что террористы «плюют на людей и их страдания»? Необходим  длительный и нелегкий  диалог культур с тем, чтобы ограничить как издержки западных демократий, так и бесправие человека во многих восточных странах.

Отделив светскую власть от религиозной, западные страны выбрали в качестве приемлемого политического строя демократию. Многие же страны Востока сделали ставку на другие формы правления, главным образом авторитарные, связанные и исламом. А ислам, как известно, - не только вера, но и образ жизни, определяемый шариатом. Иначе говоря, ислам - это и мораль, и право, и законоположения, регулирующие взаимоотношения людей, включая семейные.

Сложившееся объективное положение вещей (модернизация, информационная революция, глобализация), осложнив отношения между народами, заставили каждый из них по-своему реагировать на вызов истории, спровоцированный, так сказать. Западом. Так, мусульманский мир, составляющий примерно 20 % населения планеты, осознав, что происходящие в мире процессы оттесняют его на периферию, снижают его роль на мировой арене, ответил на этот вызов призывом вернуться к фундаментальным «истокам веры», т.е. к радикализации ислама. Появление террористов-самоубийц - наиболее грозная и болезненно реакция, направленная на уравнение роли и значения великих и малых держав, на установление своего рода равенства между ними в управлении миром.

Кроме того, лидеры ряда исламских движений предпринимают меры по созданию «Великого исламского халифата» - от Атлантики до Тихого океана. В этот проект халифата (как, впрочем, и следовало ожидать) входят также Северный Кавказ, Татарстан, Башкирия, Казахстан, а также другие республики Средней Азии, входившие в состав бывшего СССР. Растет активность международных исламских организаций, их участие в различных политических и социокультурных форумах, в сепаратистских движениях и распространении исламской культуры. Неудивительно, что подобные проекты и действия вызывают озабоченность остального мира, не говоря о уже практике террористов-смертников. Отсюда и возникший стереотип, согласно которому каждый приверженец ислама потенциально может быть причастным к террору (см. Тульский М. Саудовские спецслужбы в борьбе за создание мирового исламского халифата // ж-л «Политика». 24.09.2001 г.).

Возвращаясь к вопросу о бедности как о главной причине терроризма, напомним, что лагеря для подготовки террористов, в том числе террористов-смертников, далеко не всегда размещаются в бедных странах. Их нет, например, в бедных регионах Африки, юге Индии или западном Китае. В то время как в Саудовской Аравии - совсем не бедной стране - расположено немало таких лагерей. Заметим, кроме всего прочего, что из 11 млн. населения этой страны (данные 1986 г.) лишь один человек имеет право голоса, это сам король. Ни для кого не секрет, что на Востоке, в том числе в исламском мире, разительный контраст между богатством немногих и беспросветной нищетой масс - явление вполне обычное, сложившееся еще с давних времен. Бедность и нищета на большей части планеты создают определенную атмосферу для терроризма, но  не они  составляют его главную причину.

Концепция, усматривающая причины терроризма в расизме и европоцентризме. Общеизвестно, что люди разных рас составляют единый человеческий род - Ноmо Sapiens. Сходство между расами огромно, а различия незначительны. Иначе говоря, «морфологические и физиологические различия между расами являются второстепенными и не могут оказывать влияние на умственное развитие любых человеческих коллективов; не обнаружено, в частности, никаких существенных расовых различий в строении мозга» (Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы. Расы. Культуры. М., 1985, с. 165).

Известно также, что на соревнованиях по бегу чернокожие спортсмены (и спортсменки), как правило, побеждают своих белых  соперников. Италия с населением 57,4 млн. человек (по данным 1988 г.) имеет не одного вокалиста, стяжавшего стране всемирную славу, а Китай с его 1 млрд.200 млн. населения не дал миру ни одного мало-мальски известного певца. Евреи, количество которых во всем мире составляет примерно 15 – 16 млн. человек, дали свыше 20 лауреатов Нобелевской премии.

Напомним, однако, что именно «малосущественные» различия, при прочих равных условиях, нередко определяют успех в том или ином деле. Г.В.Плеханов как-то заметил, что различие между посредственным и выдающимся произведением искусства как раз и состоит в этом «чуть-чуть». Особенно наглядно этот факт проявляется в спорте. В беге, например, первое место определяется разницей в доли секунды, в тяжелой атлетике - в 50 граммов разницы в весе тела спортсменов. Известно также, что на соревнованиях пор бегу чернокожие спортсмены (и спортсменки), как правило, побеждают своих белых соперников. Италия с населением 57,4 млн. человек (по данным 1988 г.) имеет ни одного вокалиста, стяжавшего всемирную славу, а Китай с его 1 мллд.200 млн. населения не дал миру ни одного мало-мальски известного певца. Евреи, количество которых во всем мире равно  примерно 15 – 16 млн. человек, дали свыше 20 лауреатов Нобелевской премии…

Вопрос о расовых различиях в мировой литературе, в сущности, не изучен и маловероятно, что будет изучен в ближайшем обозримом будущем в силу его деликатности и «взрывоопасности». Если будет установлено, например, что в интеллектуальном отношении между расами нет абсолютного равенства, наверняка этот факт вызовет взрыв возмущения со стороны общественного мнения большинства стран, если не сказать всех. Во имя мира и согласия между народами и расами принято считать, что «народы Земли обладают ныне (?) равными биологическими возможностями для достижения любого уровня цивилизации и что различия между достижениями разных народов должны объясняться целиком историей их культуры» (там же). Иначе говоря, культуры народов и рас, будучи продуктами одних лишь социальных условий («воспитания»), не имеют никакого отношения к их наследственным особенностям («природе»). Сказанное означает также, что культура, решительно отличая людей от животных, исключает что-либо общее между ними.

В современной науке принято ограничиваться по преимуществу констатацией лишь «норм реакций» - наследственно обусловленных признаков. К последним, напомним, относятся: цвет кожи, глаз, группа крови, пальцевые узоры, зубная система, некоторые наследственные болезни, например, цветная слепота (пониженная возможность различать цвета, обычно красный и зеленый), гемофилия и т. п. Эти особенности устойчивы при любых изменениях среды. Кроме того, хотя и предполагается, что внутренний мир человека, его духовный облик во многом (если не всецело) определяется социальной средой и воспитанием, тем не менее признается, что «некоторые фундаментальные параметры психики человека (инстинктивные реакции, подвижность нервных процессов, возбудимость, память, ум) более устойчиво проявляются в широком диапазоне условий среды» (Астауров Б. Homo Sapiens et Humanism. Человек с большой буквы и эволюционная генетика человека // ж-л «Новый мир». М., 1971,  №10, с. 218).

Вновь напрашивается «проклятый вопрос» о равенстве и неравенстве рас. Если говорить в самом общем плане, то каждая из них, если не актуально, то во всяком случае потенциально, в чем-то да превосходит все остальные, а в чем-то уступает им. Многое, хотя и не все, зависит от исторических условий, требований времени. Думается, что были исторические периоды, когда наиболее «выгодным» видом «труда» была (по крайней мере для некоторых племен и народов) война. Так, монголо-татары, едва ли не единственным занятием которых на протяжении нескольких веков было завоевание новых территорий и сбор дани с покоренных народов, «превосходили», например, русских, оказавшихся под их игом, в военной силе. Ибо первые по преимуществу воевали, а вторые пахали и сеяли (и по возможности обучали своих детей грамоте).

Конец «превосходству» монголо-татар положило прекращение завоевательных войн. Неудивительно, что русские в период правления московских князей XIV - XV веков, особенно при Иване I Калите, окрепнув экономически и политически, стали брать верх над завоевателями, а при первом русском царе Иване IV Грозном покорили Казанское и Астраханское ханства, доказав тем самым свое «превосходство» над монголо-татарами Золотой Орды, которая, впрочем, в XV в. распалась на ряд ханств.

Судя по всему, в современном мире явная склонность к расовому превосходству наблюдается у японцев. Вот что пишет по этому поводу главный редактор российской газеты «Версия» (№ 36, 2001 г.) Рустам Арифджанов в статье «Хакужин»: «... в Японии мы всего лишь «хакужины» - белые люди, которым нельзя войти в местный бар, даже если нас заучено заманивают туда русские девушки... Японская манера разделять мир на своих и чужих выглядит милым поведенческим предпочтением... В Японии не страшен глобализм... Япония самодостаточна». Действительно, активно вступая в глобальные процессы, Япония сохраняет свою национальную (этническую) идентичность. Вряд ли это можно утверждать о ряде других стран, за исключением, впрочем, США, ведущих европейских государств или России, которые играют решающую роль в исторических судьбах человечества. В то же время ряд стран и народов, исполненных сознания своего религиозно-духовного превосходства, органически не приемлет процессы, идущие с «неверного» Запада. Речь идет о народах (этносах) Азии и севера Африки, преимущественно исламских государствах Ближнего Востока. Отсюда следует, что расизм (европоцентризм, панславизм, пантюркизм и т.д.), порождая известную межрасовую и межэтническую рознь, не является, тем не менее, существенной причиной терроризма.

Концепция С.Хантингтона о «столкновении цивилизаций». Нашумевшая работа известного американского политолога, профессора Гарвардского университета Самюэля П.Хантингтона «Столкновение цивилизаций» вызвала огромный интерес во всем мире, и в том числе в России. Первоначально работа Хантинтона вышла в свет в виде статьи в журнале «Foreign Affairs». Спустя три года вышла в свет книга того же автора под названием «The Clash Civilizations and Remaking the World Order (1996,368 р.), в которой были развиты и заострены основные положения статьи. Остановимся на этой концепции более подробно.

Дело в том, что трагические события 11 сентября на Манхэттене вновь привлекли внимание к идее Хантингтона о «столкновении цивилизаций». Согласно автору, цивилизацию (культуру) определяют такие «общие объективные элементы, как язык, история, религия, традиции, институты и объективная самоидентификация людей... Ключевые культурные элементы, определяющие цивилизацию, были сформулированы в классической форме афинянами, когда они заверяли спартанцев, что не предадут их персам: «Много веских соображений запрещают нам делать это, даже если бы мы к тому склонялись. Первое и главное - образы и жилища богов, сожженные и лежащие в руинах: мы должны положить все наши силы, чтобы отомстить за них, а не заключать соглашение с человеком, свершившим эти деяния. Во-вторых, у греческой расы - одна и та же кровь и один и тот же язык, мы поклоняемся и приносим жертвы тем же самым богам; у нас схожие обычаи; не пристало афинянам предавать все это». Приведя этот отрывок из «Истории» Геродота, С.Хантингтон замечает, что «...как это подчеркнули афиняне, их всех объективных элементов, определяющих цивилизацию, важнее всего бывает религия».

Желая подчеркнуть идею, согласно которой религия составляет главный элемент (ядро) цивилизации, автор продолжает: «Главные цивилизации человеческой истории обычно прочно связывали себя с великими мировыми религиями; народы с той же этничностью и языком, но разными религиями способны на братоубийство, как это случилось в Ливане, бывшей Югославии и в Индостане».

Следуя этой логике, можно заключить, что народы с той же этничностью и языком, а также с одной и той же религией менее способны (даже вовсе неспособны) к братоубийственным войнам, будь то обычная война или гражданская. Однако у того же автора в разделе «Сердцевинные государства и линия разлома» мы читаем о том, что в истории имеют место войны между одним и тем же этносом и общей религией (или близкими по религиозной и этнической принадлежности народами), но суверенными государствами. «Фукидид, например, - пишет Хантингтон, - полагал, что Пелопоннесская война возникла по причине возрастающей мощи Афин внутри греческой цивилизации».

Жаль, что высказывание Фукидида о причинах Пелопоннесской войны автор привел в собственном пересказе и не полностью. Между тем, по мысли Фукидида - этого, на наш взгляд, «отца политологии» - главное и решающее в международных отношениях - это постоянство интересов государств, стран. Людям, народам и государствам нередко свойственно прикрывать свои подлинные интересы, намерения и цели возвышенными идейными (религиозными, нравственными, политическими и т.п.) мотивами и соображениями. Так, выявляя главную причину Пелопоннесской войны, Фукидид замечает, что в качестве «оправдания» войны против афинян лакедемоняне сослались на событие двухсотлетней давности - «кощунство», совершенное афинянами против богини Афины, в то время как истинная причина войны, «хотя на словах и наиболее скрытая, состоит, по моему мнению, в том, что афиняне своим усилением стали внушать опасения лакедемонянам» (Фукидид. История, I, 23, 5).

Разумеется, конфликты на почве конфессиональных различий имеют место в истории, в том числе и в современном мире, например в Северной Ирландии (Ольстер). Однако этого нельзя сказать относительно ирано-иракской войны. Согласно же Хантингтону, если состоится следующая мировая война, то это будет война цивилизаций, причем преимущественно на почве религиозной. Это гипотетическое суждение подкрепляется тем, что религиозные чувства и убеждения наиболее устойчивы, укоренены и фундаментальны в менталитете народов, особенно народов, придерживающихся ислама.

«Понимание ислама как образа жизни, выходящего за пределы религии и политики и объединяющего мусульман», противоречит, согласно автору, «западнохристианской концепции отделения Богова от кесарева». Иначе говоря, если законы шариата определяют законы взаимоотношения людей, то христианство делает веру предметом личного выбора, свободы совести. Судя по всему, Хантингтон исходит из того факта, что каждая историческая религия руководствуется Истиной Божественного Откровения, т.е. Абсолютной Истиной. Но, так как Абсолютная Истина может быть только одна, то отсюда следует, что эти религии потенциально конфликтны.

Все это так, тем не менее думается, что национальные чувства, национальное самосознание и стремление к укреплению этнической идентичности не менее сильны и укоренены в менталитете народов, чем их религиозные чувства и убеждения. Иначе трудно объяснить усиливающуюся тенденцию (к примеру, в Стране басков, Курдистане, Нагорном Карабахе или Абхазии) к этническому обособлению на фоне происходящих в мире экономических, политических и социокультурных объединительных процессов.

На наш взгляд, общественно-историческому процессу присущи две противоположные, но одинаково равноправные тенденции к всеобщей интеграции (единству) и этническому обособлению (многообразию).

Обратимся к разделу книги Хантингтона «Ответы Западу и модернизация». Модернизация означает переход от традиционного (аграрного, иерархически устроенного, закрытого) общества к индустриальному и постиндустриальному (информационному). Согласно автору, ответы незападных обществ на западную модернизацию выразились в трех формах: отвержение (конец XVI в.), т.е. непринятие как модернизации, так и связанной с ней вестернизации (либерального, мобильного, открытого общества); принятие модернизации и вестернизации (начало XX в.); принятие модернизации без вестернизации (XX в. и современность).

Отвержение западной экспансии (модернизации и вестернизации) незападным обществами было, согласно Хантингтону, всеобщим. Однако в 20-х годах прошлого века примером второго ответа (выбора) явились реформы Мустафы Кемаля (Ататюрка). Отвергнув исламское прошлое Турции, Ататюрк взял курс на модернизацию и вестернизацию. Тем самым он «превратил Турцию в «разорванную страну», в общество, которое оставалось исламским по религии, наследию и институтам, но с правящей элитой, полной решимости сделать страну современной, западной и действующей заодно с Западом... Кемализм ставит трудную и травмирующую задачу - уничтожить существующую веками культуру и заменить ее совершенно новой, привнесенной из другой цивилизации». Примером третьего выбора, т.е. совмещения модернизации с сохранением институтов коренной культуры общества служит Япония с ее установкой: «Японский дух, западная техника».

На путь модернизации без вестернизации, кроме Японии, стали «Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия и в меньшей степени Иран... Попытка шаха следовать кемалистским курсом... вызвала сильную антизападную (но не антимодернизаторскую) реакцию». Словом, по словам Хантингтона, «модернизация не обязательно означает вестернизацию... Мир в своей основе становится более современным и менее западным».

Ежели мир действительно становится «менее западным», т.е. многообразным, то в чем заключается причина растущей напряженности между Западом и мусульманским Востоком, не говоря уже об истоках международного терроризма?

Ответ Хантингтона сводится к тому, что конфликт между христианством и исламом и основанных на них цивилизаций, так сказать, изначален, ибо они по природе несовместимы. В этой связи автор перечисляет ряд факторов, обостривших конфликт между исламом и христианством в конце XX века. Одним из первых таких факторов он считает «прирост исламского населения», который «увеличил число безработных и недовольных молодых людей, из рядов которых рекрутировали сторонников исламского дела». Сказанное верно, как верно и то, что христианский мир непричастен к демографическим проблемам мусульманского мира. Иначе говоря, названные выше конфессиональные неурядицы являются следствием этих проблем, а не природы ислама и христианства. Точно также христианство не имеет отношения ко второму фактору, а именно к тому, что «исламское Возрождение дало мусульманам новую уверенность в отличительных чертах и превосходстве их цивилизации, их ценностей над западными».

Вместе с тем мы солидарны с Хантингтоном в том, что «попытки Запада превратить свои ценности во всеобщие, поддерживать свое военное и экономическое превосходство, а также вмешиваться  во внутренние конфликты мусульманского мира вызвали сильное негодование среди мусульман». Однако экспансия Запада имеет лишь частичное отношение к конфессиональным различиям христианства и ислама. Что же касается так называемого «коллапса коммунизма» (по выражению Хинтингтона), который привел к исчезновению общего врага этих двух конфессий, но зато усилил вражду между ними, то и этот довод лишь отчасти верен. Дело в том, что распад СССР обострил напряженность между Западом и некоторыми исламскими государствами, но отнюдь не со всеми.

Уязвимость концепции С.Хантингтона состоит, на наш взгляд, в отождествлении цивилизационных различий с конфессиональными. Его формулу «Человеческая история - это история цивилизаций» можно перефразировать следующим образом: «Человеческая история - это история религий». Тем самым утверждение автора о том, что «невозможно представить себе развитие человечества в других понятиях» оказывается вполне выполнимым. Впрочем, если рассматривать историю человечества с позиций ислама,  то складывается впечатление, что история цивилизаций и история конфессий мало чем отличаются.

Оговоримся, однако, что сказанное приемлемо с точки зрения исламского фундаментализма и методологической установки, принятой С.Хантингтоном. На деле же исламский фундаментализм, как и его радикальные и экстремистские проявления, представляет собой то, о чем говорилось в начале этой статьи, а именно: борьбу человеческих групп, племен, этносов, государств за сохранение (или преобразование) и распространение собственных ценностных ориентации и традиций, религиозных верований, политических режимов и образов жизни.

Итак, всеобщие (глобальные, как ныне принято говорить) объединительные процессы влекут за собой угрозу этнической самобытности не только малых народов, но и крупных, в частности многих народов Востока. Они означают повсеместное насаждение ценностных ориентаций  Запада, в частности демократии, открытого общества и правосудия, основанного на законах, созданных обыкновенными людьми, а не пророками. Это обстоятельство, как было сказано, далеко не всегда приемлемо для незападного мира, ибо ведет к ослаблению его традиционных ценностей, размывает его обычаи и нормы поведения, заменяя их погоней за прибылью и личным благополучием. Распад СССР и крушение биполярной структуры мира усилили претензии западной (в частности англо-американской) культуры на авангардную роль в мире.

Трагические события 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне, знаменующие наступление новой эпохи в международных отношениях, являются радикальной (если не сказать патологической) реакцией на экспансию Запада. И хотя ислам вовсе не проповедует уничтожение людей иной веры, тем не менее его приверженцев, да и не только его, можно мобилизовать на «священную войну» (джихад) в защиту своей веры, самобытности и идентичности.

Таким образом, бедность и нищета, этнические и конфессиональные различия создают известную питательную среду для терроризма, однако главной его причиной является верховенство Запада (и прежде всего США) в мире и его установка на вестернизацию незападного мира. Не имея достаточно сил и средств для  противостояния экспансии Запада и мировому владычеству США, экстремистские течения ислама избрали наиболее действенные и малоуязвимые формы борьбы, а именно: террор самоубийц-фанатиков. Вооруженные собственной смертью, помноженной на новейшую технологию, они оказываются «живыми» ракетами, запускаемыми для расправы над безоружными людьми и организацией планетарного хаоса и катастрофы. С.Хантингтон во многом прав, призывая к более глубокому познанию стран незападного мира, к умерению претензий США на мировое господство и экспансию своих ценностных ориентации и предпочтений. Разумная и правомерная рекомендация.